|
Завтрак в этот раз был необычный. Не суп, не каша, а… компот из оставшихся
сухофруктов и черемша с аджикой. Заварили также остатки чая,
который пили без сахара. Сухари закончились вчера.
Подкрепившись таким образом, мы двинулись дальше. Часа через два пришлось лезть в ледяную воду и, с трудом
преодолевая течение, перебираться на правый берег Чебдара. Ещё
через некоторое время – снова на левый. Мощные прижимы по обоим берегам тормозили наше продвижение.
На обед мы остановились, пройдя слишком уж мало. С целью экономии времени
костёр решили не разводить. В НЗ оставалась копчёная колбаса,
которую нёс Пром. Дежурный разрезал её на семнадцать частей, и
каждый по очереди тащил свой кусок из Серёгиного мешка. Скудно.
Мишка Мельников ушёл на разведку, остальные же разбрелись неподалёку, собирая подножный корм.
- Послушай,
– тихо обратился ко мне необычно хмурый Ульянов, – ты
берёзовую кашу умеешь готовить? Нет? Так вот! Я тоже не умею!
Хреновато…
- Где-то читал, что можно есть молодые еловые
шишки, вон их здесь сколько, – сказал я и сорвал одну из них.
Шишка представлялась вполне съедобной. Пром задумался, тоже
жуя шишку.
- А силки ты умеешь ставить? – спросил он, – … Я
тоже не умею.
Вернувшийся из разведки Мишка сообщил, что дальше всё так же, можно больше и не смотреть, а надо
подняться повыше, там есть тропа.
- Мощная? – спросил Михалыч.
- В общем нормальная, – ответил Мишка, – идти
можно.
Мы поднялись повыше. Там и вправду была тропка. Мельче, чем человечья, но крупнее, чем козья – не поймёшь
чья.
- Ты знаешь, – поделилась со мной Оля Черноверская, –
ничему я так не рада, как этой тропе.
Однако, тропа постепенно сходит на нет, а склон становится всё более крутым.
В конце концов, Жутяйкин вызывается разведать, что там внизу,
а мы продолжаем идти по склону, пока тот не становится
совершенно непригодным для ходьбы.
Мы приостанавливаемся и начинаем орать о своём местонахождении Жутяйкину, который
куда-то испарился. Подождав его в течение часа и, едва не
надорвав глотки, спускаемся к реке. Но Володи не оказалось и
там. Где же он?!
Снова горланим – никакого ответа. Уйти
назад он не мог. Значит, либо удрал вперёд, либо стал
подниматься наверх и разошёлся с нами. Двинулись по береговой
кромке, рассзитывая ждать его где-нибудь внизу – всё-таки
место более открытое.
Река делает небольшой изгиб, и,
пройдя его, мы видим столб дыма. Это Володя Жутяйкин у
очередного прижима сигналит нам о своём присутствии. Здесь и
останавливаемся. Выясняется, что он тоже нам кричал, но из-за
поворота ничего не было слышно.
Филиппов достаёт схему и, надув щёки и сложив губы трубочкой, смотрит на неё, покачивая
головой.
- Ты туда сможешь залезть? – спрашивает он меня,
кивая на очень крутой, почти отвесный склон.
- Смогу, –
ответил я и полез.
Забравшись на самый верх увидел, что за
поворотом ничего хорошего нет.
Препятствие мы обошли,
поднявшись повыше, затем спустились к реке. В полукилометре от
нас виднелся ещё более мощный прижим. Пришлось таким же
образом преодолевать и его.
Солнце уже почти село, когда, пройдя ещё немного, мы упираемся в очередную стену. Делать
нечего - встаём на ночёвку. В одном котле варим крапиву, в
другом – смородиновый лист. Из взятых в поход продуктов
остаётся только аджика.
А через три часа закончится
контрольный срок…
Зашкалили. Задержка на маршруте, казавшаяся преступлением, теперь стала реальностью.
-
Наверно нас уже ищут… – произносит Беляев, когда, преодолев
прижим, мы двинулись дальше.
- Да вряд ли… – отвечает
Филиппов, - Завтра точно будут искать, но сегодня мы должны
дойти, – уверенно добавляет он.
Очередной прижим преодолеваем впрямую: навешиваем перила и пролазим по нему со
страховкой. На это уходит много времени. Но потом, опять же с
верёвкой, приходится лезть в лоб вверх. Забираемся повыше, но
и тут идти очень сложно. И мы продвигаемся осторожно и
медленно…
- Что там? – тревожно спросил Беляев,
почувствовав что-то неладное сзади себя. Это, не удержавшись
на крутизне, сорвалась Оля Черноверская. Счастье, что падать
здесь оказалось не слишком далеко.
- Оля! Что с тобой?! –
крикнула Света Курбакова. Та не отвечала.
- Подождите! –
сказал Филиппов, – У неё шок, она головой ударилась!
Ольга сидела значительно ниже нас на камне у приточка, льющегося
почти водопадом вниз, и молчала.
- Оля-я! – позвала Вера
Хвоина, – Как ты?!
- Ну, не видишь что ли? – откликнулась,
наконец, Оля, – ну… живая…
Прошло ещё некоторое время, пока
мужественная Ольга, собравшись с силами, и, привязав к себе
булинём сброшенную ей верёвку, не выползла к нам. На её лице
обнаружились страшные синяки.
Кажется, Оля Черноверская
впервые в походе, но видно, что человек она очень
добросовестный.
Весьма осторожно поднимаемся по крутяку ещё выше, потом ещё. Появляется маленькая тропка, явно не
человечья, но по ней худо-бедно можно продвигаться.
Я иду
замыкающим, поедая по пути горный чеснок. В одном месте
попадается ревень. Собрав его, складываю в кармашек рюкзака.
Во рту ощущаю сильное жжение, позже выяснится, что вместо
чеснока мне где-то подвернулся ирис.
Увидев чабрец, съедаю
два стебелька и чувствую некоторое облегчение. Быстро догнав
участников, вижу, что все, приостановившись, щиплют и едят
траву. Заметив приличный островок ревеня, снова
останавливаюсь.
Группа наискосок медленно спускается
вниз…
Интересно, какие ещё травы съедобны? Вчера я
попробовал стебельки цветка бадана. Сами-то зелёные листья
бадана ядовиты, а вот эти стебельки оказались сладкими, по
вкусу напоминающими ранетку.
Это было своеобразным
открытием, и сегодня многие, убедившись, что мне не поплохело,
обрывают эти стебельки и едят.
Выйдя к группе, я увидел сурового Прома с топором в руке, встревоженные лица спутников.
На Верке вообще лица не было.
- Не уходите, не уходите
отсюда!!! – истерическим голосом кричала она.
- Топтыгин
пожаловал! – поясняет Пром.
По словам Веры, медведь
проскочил от неё настолько близко, что она “видела только его зубы”.
Ульянов рассказал мне, что произошло. Молоденький медведь неожиданно выкатился на группу. Перепугавшись,
наверно, не меньше людей и, не зная куда деваться, он ринулся
в сторону Жутяйкина, который в этот момент шёл почему-то с
гитарой на животе. Володя упал прямо на гитару, а медведь,
полуперескачив, полуперекатившись через него, скрылся в кустах.
По береговой кромке продвигаться становится легче. Группа растягивается. Река делает крутой изгиб. Передние
останавливаются. Михалыч достаёт схему и, взглянув на неё,
радостно и удивлённо произносит:
- Пришли!
К нему
подскакивает Мельников, смотрит на карту и улыбается: за
поворотом должна быть долгожданная развязка.
- Башкаус! –
несколько раз возбуждённо повторяет Мишка.
Преждевременная уверенность руководителя передаётся всем. Но это оказывается
подвохом. Очень скоро выясняется, что вместо обещанного
слияния рек впереди нас ожидает узкий каньон с двойным
поворотом русла – труба. С обоих берегов нависают могучие
отвесные скалы.
Трое со страховкой прошли вброд, натянув перила, с помощью которых переправились остальные. И мы начали
буквально скрестись, другого слова не подберёшь, по правому
берегу Чебдара.
Я отправился первым. Не без труда пролез
по почти отвесной скале, крикнув остальным, чтобы шли выше,
потому что здесь слишком опасно.
Филиппов умудрился пройти прямо по кромке воды, держась за стену, у него на этот случай
имелись болотные сапоги. Я догнал Михалыча, и мы стали ждать
остальных. Спустя некоторое время появился Андрей Изотов. Он
продвигался точно по моему пути, видимо не расслышав
предостережение.
- Когда он упадёт, будем ловить его здесь,
– говорит мне Филиппов, показывая на сильную струю между двух
огромных камней.
Но Андрей не упал. Тяжело отдуваясь и
топорща усы, он проделал мой путь. На то, чтобы дождаться
остальных, которые полезли выше, по более безопасному пути,
пришлось потратить целый час.
Брод. Затем ещё брод.
А дальше я попал в чрезвычайную ситуацию, о чём в походе никто
так и не узнал.
Я лез первым, без страховки пересекая прижим и не замечая, что уже сильно оторвался от группы,
которая меня не видит.
Над водой - не менее тридцати
метров, подо мной - отрицаловка, а скала, которую пересекаю,
становится всё более гладкой.
Шаг, ещё шаг. Стена не
кончается.
Вот уже и зацепиться не за что.
Стоп!
Назад.
Не тут-то было! Едва захотел
развернуться, как рюкзак меня потянул книзу.
Гляжу вниз и
вижу под собой бушующую реку, камни.
Ещё одна попытка
развернуться. И вдруг понимаю, что никакого манёвра тут не
предпримешь. Здесь бы с верхней страховочкой да без рюкзака
сделать маятник, но я нахожусь один на один со стеной, без
верёвок и с рюкзаком за спиной.
Освободиться от рюкзака?!
Продуктов там уже нет. Но оказывается, что и руки-то оторвать
нельзя. Сбросить рюкзак, означает – неминуемо лететь вслед за
ним.
Представьте, что Вы находитесь на крыше десятиэтажного дома, который внезапно начинает рушиться. Есть выбор: падать
вместе с домом, либо прыгать вниз, что в принципе одно и то
же. Вот примерно такие ощущения я и испытал.
Животный ужас
разлился по каждой клеточке моего тела, и я сделал то, что
вряд ли когда-нибудь смогу повторить. Едва мысленно не
прощаясь с жизнью и ругая себя последними словами, полез
вертикально вверх.
Подтягиваясь на пальцах за почти
микроскопические уступчики, я перелез-таки через отрицательную шишку.
“Не расслабляться! Только не расслабляться!” – твержу про себя, когда самое опасное место осталось позади. И
вот уже со скоростью велосипеда лезу и лезу вверх, где чуточку
положе, но всё равно очень круто.
Фу! Кажется, пронесло!
Неужели выбрался?! Моим спасителем был животный ужас, а вот
паника меня бы погубила, это точно!
Останавливаюсь. Колени
ходят ходуном. И тут вижу, что Мельников ползёт по склону
сзади и выше меня метров на пятьдесят. За ним крайне осторожно
продвигаются остальные.
Наконец-то мы миновали эту проклятую трубу. Сколько же на неё ушло времени и сил! Однако
за трубой по правому берегу идти невозможно. Очень скоро
упираемся в длинный, корявый, почти отвесный
прижим.
Тройка: Дерябин, Мельников и Изотов с верёвкой
медленно, с громадным напряжением пересекает реку. Затаив
дыхание, все наблюдают за ними, но всё заканчивается
благополучно. Остальные переходят, пристраховавшись репшнурами
к натянутой верёвке.
Снимая перила, я прохожу с шестом
последним “на усах”. Это означает, что с противоположного
берега меня страхуют двумя верёвками под углом сорок пять
градусов.
Попав в струю, искупался с головой, но холода не
почувствовал. С противоположного берега меня тянут с такой
силой, что буквально поднимают на ноги.
Итак, Чебдар больше пересекать нельзя. Остаётся один путь – по левому берегу.
Проходим немного, и снова приходится лезть наверх, чтобы
обойти очередные откосы.
Дальше первым отправился Мельников
и, видимо, попав в ситуацию аналогичную моей, был вынужден
сбросить рюкзак.
Рюкзак, по его рассказу, сначала полетел, потом покатился и остановился на камне у воды.
Подбежать к нему Мишка не успел, рюкзак отцепило от камня и
понесло по течению. Мельников ринулся за ним по берегу, лезть
в бешеную реку было немыслимо.
Мы шли по пути Мишки пока не упёрлись в гладкую скалу, отвесно уходящую в воду. Где
же Мельников? Чтобы обойти верхом, ему пришлось бы вернуться
назад. В реку что ли он прыгнул?
Минут десять стояли, сбросив полупустые рюкзаки и озадаченно глядя вперёд и
вверх.
- Может, я поднимусь вон там и посмотрю с высоты? –
предлагаю я Филиппову, показывая на массивный скальный
выход.
- Иди, только не сорвись, – почти безразлично
отвечает тот.
Чуть-чуть вернувшись назад, с величайшей осторожностью я лезу по почти отвесному тридцатиметровому углу
с хорошими уступами, и забираюсь на самый верх скалы. Никого
не видно. Прохожу по краю обрыва и наконец вижу далеко внизу
едва различимую береговую кромку. Останавливаюсь, раздумывая,
спускаться туда или нет. Смотрю вперёд. Река, плавно
изгибаясь, поворачивает налево, Мельникова нигде не видно.
Вдруг издалека снизу слышится чей-то крик.
- Уплы-ы-ыл!
– кричит неведомо откуда появившийся Мишка, заметив меня на
скале.
- А что у тебя в рука-ах?
- Пала-а-атка, – с
трудом распознаю его голос.
По словам Михаила, палатку
оторвало от рюкзака и прибило к берегу. Вместе с рюкзаком
уплыли остатки шоколада, сэкономленные на последнем перевале,
железнодорожные и автобусные билеты, которые нам по
возвращению должны были оплатить, и деньги нашей группы на
обратную дорогу.
Как же теперь мы будем добираться
домой?!…
|
