|
Проснувшись, сначала решил, что идёт дождь. Но это слегка шумел ветер, и пели птицы. Вчера набил приличную мозоль, и теперь пришлось залепить её пластырем. Когда все окончательно расшевелились, то заметили, что стало прохладнее, а кое-где на вершинах лежит снег.
Позавтракав, мы двинулись вверх правым берегом Енгожока и тут же заметили медвежьи следы. Топтыгин идёт где-то впереди нас. Филиппов время от времени смотрит на карту и хмыкает. Дело в том, что приток, ведущий на перевал Сайгонош, мы, по-видимому, уже проскочили.
Пора становиться на обед, и тут Михалыч насмешливо кричит:
- Часа через три будем на Альбагане!
Альбаганский перевал - это перевал с верховьев реки Ложa на реку Ижимy - один из истоков Малой Сумульты. Выходит, сделали лишнюю петлю. Недовольно морщится нетерпеливый Мельников. Оживлённо вскидывает голову Аляев, который годом раньше уже побывал на этом перевале.
Пообедав, почувствовали, что стало ещё прохладнее, неожиданно появляется туман. То тут, то там виднеются островки снега. Идём дальше, туман сгущается. Вот уже идём по снегу. Лена Шибаева, видимо во время обеда, зацепилась за сучок и порвала штормовые брюки. На голом бедре сквозь здоровенную прореху видно глубокую царапину.
- Ну вот, теперь будет шрам через всю ногу, в горах всегда так, - сетует она.
Постепенно туман превращается в белую мглу. Белый снег и белый туман сливаются. Видно лишь несколько человек сзади и столько же спереди. Наступаем на ямки, невидимые глазу, но хорошо ощутимые. Вот что-то просматривается впереди и, как будто, далеко. Делаешь два шага и оказывается, что это - камень, причём совсем рядом.
Теряется ощущение времени и пространства. Кажется, долго ещё движемся по белой мгле, пока не замечаем, а вернее сказать, не ощущаем, что слева от нас - снежный обрыв.
Михалыч достаёт верёвку. Андрей Изотов на страховке подходит к краю, но белая мгла не даёт ничего разглядеть. Мы проходим вдоль карниза взад и вперёд, но такое впечатление, что ему конца-края нет. Приходится вернуться к месту обеда и вставать на ночёвку.
- А вот это уже амбула! – подумал я, вспомнив вчерашнее утро.
- Сурово! - говорит Вера Хвоина - полная, энергичная девушка. С ней мы учимся в одной группе на втором курсе самолётостроительного факультета НЭТИ.
- Не сурово, а хренoво! - поправляет Верку Мишка Мельников.
- Сроки становятся угрожающими, - добавляет он.
Я с ним полностью согласен, но Филиппов - непререкаемый авторитет, и в случае необходимости сам должен принять решение.
Слегка порошит снег. Раскидываем палатки, у нас их три. В Михалычевой перкальке сейчас ночуют четверо: Михалыч, я, Андрей Ефименко и Лёша Шуркевич. Порядком измотавшись, Лёша после ужина сразу заползает в спальник - поскорее на боковую. Михалыч делает на карте красным карандашом пометки, затем, взяв кинокамеру, залезает в палатку перезаряжать плёнку.
“А не пора ли сокращать маршрут?..” - думаю я, но вслух произнести это не решаюсь.
Следующее утро доброжелательно солнечное, ясное. Всюду лежит снег, туман рассеялся. Могучие корни кедра завешаны носками дежурных. Прохладно…
Мы отправляемся туда, где вчера стояла белая мгла. Добираемся до снежного карниза, подходим к краю.
Вот это да!!!
Мало того, что за ним - обрыв метров двести, ещё и сам-то карниз нависает вперёд метров до десяти!!! И по этому козырьку мы вчера топтались! А каково, если бы он под нами оборвался! А?!! Кто-то ошарашено говорит:
- Ни себe чего!
Оказывается, сами того не ведая, вчера мы подвергались серьёзной опасности.
- Кто ещё не видел перевал Альбаган? - спрашивает Аляев, - Вот он - перевал Альбаган!
Слева впереди, несколько ниже того места, где сейчас стоим - красивый, почти симметрично обрамлённый двумя гольцами, перевал. А мы, как выясняется, в поисках прохода через карниз забрали влево и вверх. Теперь, найдя более или менее подходящее место, с большой осторожностью сходим вниз. Оглядываюсь. Люди – один над другим.
- А ведь вчера мы могли запросто спустить лавину! - констатирует Мельников.
Теперь идём вниз по новой речке, совершенно не похожей на прежнюю.
- Был Енгожок, а теперь Ижимa, - говорит Михалыч. Весело журчит вода. Тепло, но на северных склонах лежит снежок.
Идущий первым, Мельников потерял тропу, в результате, мы выскочили на резкие сбросы высоты слева от основного русла, к тому же ещё и заваленные буреломом.
- Больше ты меня на такие штучки не затащишь! - говорит Кадет после того, как мы на тропу выкарабкались. Кадет - это мой однокурсник Витя Новиков, так его прозвали потому, что раньше он учился в суворовском училище.
Между прочим, я его и не затаскивал в поход. Он просто видел, что я хожу в горы и каждый раз возвращаюсь довольный. Но самое главное, ему нравится моя одногруппница Вера Хвоина, вот он и пошёл. А Верку, пожалуй, я действительно затащил, но не силой, а убеждением и личным примером.
Часа через два долина реки немного расширилась, и на появившейся поляне показались деревянные идолы. Это означает, что мы вышли на плановую тропу всесоюзного туристского маршрута № 77. Предполагается, что дальше пойдем только по ней. Останавливаемся на обед прямо у идолов на готовом кострище.
После обеда почти сразу приходится переходить вброд ледяную Ижиму. Андрей Изотов переносит девушек на руках. Пройдя примерно километр, мы оказываемся у слияния двух рек.
Самоуверенный Мельников, не вняв моему совету приостановиться и подождать всех, повёл народ по мощной тропе влево. С нами увязался и Кадет, оторвавшийся от своей группы, а Михалыч в тот момент, наоборот, шёл где-то сзади. Только километра через два Мишка наконец смекнул, что идём неправильно и повернул обратно. Навстречу шла Лена, которую без рюкзака послали за нами.
Тем временем остальные налаживали навесную переправу.
- Вроде ведь ясно, - внушает Филиппов, - на карте нужный приток обозначен ровно через километр, а вы куда упиликали?
- И я сдуру за вами ушёл, - подхватывает Кадет.
Переправившись, двинулись по правому берегу Тюрдема. Тропа раздвоилась. Смотрю: участники сначала идут вправо, но, дойдя до скалы, возвращаются и идут левой тропой. “Интересно, что их заставило изменить направление движения?” - любопытствую я и иду вправо.
Приблизившись вплотную к скале, я неожиданно обнаруживаю гладкий прижим, который не позволяет пройти по береговой кромке. Вспомнив прошлогодний альплагерь, лезу по скале, используя при этом очень маленькие зацепочки и уступчики.
Так метрах в шести над бурлящей водой, не снимая рюкзака, я проскрёбся по всему прижиму и, вполне довольный собой, догнал Михалыча, который шёл предпоследним передо мной. Группа растянулась, и наш разговор никто не слышал.
- Это как называется? - не оглядываясь, негромко спрашивает Филиппов.
- Осмотрел прижим! – бойко отвечаю я.
Михалыч поворачивается ко мне, и я вижу, что он страшно зол.
- А если бы ты… грохнулся?! Идёшь замыкающим - и лезешь на стену!! Ты что, хочешь, чтобы я тебе по шее дал?!
Я ошеломленно моргаю глазами.
- Ну,... извините,... я, честное слово,... без задней мысли, - бормочу я растерянно.
- Вот так каждый будет “без задней мысли”, а я потом - отвечай. Ты бы сейчас загремел, а мне – тюрьма! – остывая, внушает мне руководитель похода.
Поняв, что гроза миновала, виновато поплёлся за ним. И вдруг увидел на тропе маленький блокнотик и авторучку. Наклонился и поднял. Это был хронометраж нашего похода.
- Михалыч, это не Вы потеряли? – поспешно спрашиваю я, стараясь загладить вину.
- Это Андрюшкин, наверно, – отвечает Филиппов, - о?н же у нас хронометрист.
Вскоре мы с Михалычем сравнялись со всеми.
- Я это выронил, что-ли? – удивляется Ефименко, принимая свою потерю.
Понемногу смеркается, но решено как можно ближе подойти к Тюрдемскому перевалу, чтобы с утра, пока снег на перевале ещё не размякнет, взойти на него с наименьшей затратой сил. Ощутимо холодает. Лес становится реже. Солнце касается своим краешком гор, а мы всё идём, подыскивая подходящее место для палаток. Уже порядком темнеет, когда мы останавливаемся. Почва под ногами твёрдая, замёрзшая.
Удачное место для ночёвки своей группы выбрал Аляев. То, что досталось нам, не устроило Филиппова, и он нашёл другую площадку метрах в двухстах от костра, который разводили дежурные.
- Холодно спать будет, – предположил он, подойдя к костру, – я там полиэтилен расстелил, можете идти укладываться.
Михалыч взял в поход свою компактную перкалевую “памирку” и самодельные складные колья к ней, поэтому ставилась его палатка очень быстро.
И тут обнаружилось, что Вера наша что-то загрустила, загрустила, отошла в сторонку, села камень, и вот уже слёзы у неё навернулись на глаза.
- Что случилось? – озадаченно спросил я у Филиппова.
- Всё нормально, – усмехнулся тот, – по дому скучает, она ведь первый раз в таких условиях. Это скоро пройдёт.
На следующий день предстояло дежурить мне и Лёше, и по моему предложению мы с вечера натаскали здоровенную кучу дров, благо их тут было предостаточно.
|
